Киты и дети

Ребенку предлагается нарисовать настроение в виде поляны цветов. Рисует ромашки, тюльпаны, в левом и правом углах – розу и пион. Одни стоят прямо, другие – склонив бутоны. Просим описать настроение цветов. Начинает с розы, говорит, что той плохо, и она хочет внимания пиона. Пион склонил бутон далеко в сторону от розы – приходит в голову название «пион уклоняющийся»… Знает ли пион, что роза хочет внимания? Непонятно, может и не знает. Как дать понять пиону (это мама, говорит ребенок), что роза хочет внимания? А как цветок может это сделать – не знаю. Только склонить голову. Предлагается отдельный лист для изображения этих двоих. Рисует розу, которая склонила голову, а рядом – пион, который склонился к ней. А сейчас как настроение? Уже легче. И дальше поток: хочется только погулять или посидеть тихонько рядом с мамой, но лучше погулять, и чтобы купили конфет. (Ребенку 16, ребенок одинок, не знает, будет ли готов родитель просто погулять или просто посидеть, ведь на лице родителя озабоченность и плохое настроение, а почему – непонятно. «Наверное, я что-то сделала не так». А сил спросить не хватает, а если и впрямь это ребенок что-то сделал не так, и начнется шквал обвинений, или, что еще хуже – продолжение молчания или уклончивый ответ, который оптимизма не прибавит). Так бывает, а бывает, что ребенок просто не умеет проговаривать свои чувства, то ли не научен, то ли алекситимичен (молчалив) по натуре. Так у родителей может создаваться ощущение, что всё спокойно и проблем у ребенка нет. Как правило, больше беспокоит, если ребенок кричит (в нас заложено с его ранних лет, что если кричит – значит не в порядке). Да и то не всегда: часто крик воспринимается как симптом дурного поведения, цель которого – не подчиниться, проявить агрессию, вывести родителя из себя. На деле крик - это призыв о помощи, симптом бессилия. И не только у детей, у взрослых – тоже.

Еще один вариант поведения ребенка, кажущегося для родителей абсолютно беспроблемным: «Она всегда была очень веселой девочкой, НИКОГДА у нее не было плохого настроения, всегда всем помогала… Кто бы мог подумать…». Ребенок в течение уже ранних лет испытывает весь спектр эмоций, от радости и веселья до грусти и горевания от переживания утраты. Во всяком случае, так должно быть. Либо, если это не так, то скалывается ситуация, когда ребенок точно знает, что имеет право только на хорошее настроение, а плохого «как бы нет». Запрет на слезы со стороны родителей: «Не плачь, не надо плакать» или «Да какие в твоем возрасте могут быть проблемы?», скрываемые ими поводы для переживания утраты (это может быть смерть любимого питомца, который, якобы «убежал» или кого-то из родственников, который якобы «уехал») не дает ребенку возможности правильно переживать и расставание с любимым человеком, и непринятие со стороны сверстников, и прочие частые в жизни каждого из подростков, неприятности. Вероятно, потому все эти проблемы могут показаться катастрофическими и непереносимыми.

Там, в океане, свои не слышат, потому, что кит потерял способность давать сигналы, а потому ничем не могут помочь… Но то киты, у них есть повод и нет другого варианта. Мы – то люди, и наши китята - это подобие нас.

Частое в работе психолога явление: родители и дети по-разному воспринимают и видят детско-родительские отношения. Первые могут искренне полагать, что у ребенка есть все, что ему необходимо для счастья: дом – полная чаша, полная семья, хорошая школа, дающая качественное образование и прочее. Одновременно с этим от ребенка можно услышать о тотальном чувстве одиночества, о глобальном, не дающем дышать, контроле. (Анализ такого контроля очень хорошо описывает статья Людмилы Петрановской «Мы так боимся, что детей у нас заберет смерть, что забираем у них жизнь».)

Вот так, проживая, казалось бы, в одном времени и пространстве, на одной территории, рядом, дети и родители оказываются разобщены. Одно испытывают муки и ищут тех, кто сможет их хотя бы разделить или обсудить, вторые оказываются убаюканными штилем и спасительной мыслью «Я даю ему все и всё делаю правильно».

Это хрупкое внешнее благополучие может длиться сколь угодно долго, пока ребенку кто-нибудь не предложит альтернативу. Как можно убедиться, эта альтернатива не всегда оказывается безопасной. В первую очередь, для тех детей, которые чувствуют острое одиночество, неудовлетворенность. Именно потому идеи интернет - сообществ, пропагандирующих суицид, для них созвучны. Такие дети особенно уязвимы, но увлеченность подобными группами – это не причина суицидального поведения, а, скорее, следствие. И разбирать ситуацию нужно с вопроса о том, почему части подростков созвучны группы защиты животных, спасения природы, кино, мультики и многое другое, а части – деструктивное поведение.

Ответ очевиден: каждый из нас ищет то, что созвучно его состоянию. А состояние это изначально, с самого рождения, формирует окружающая среда и близкие люди. Никогда не было и не будет иначе, и никакие паблики в одночасье не смогут разрушить самооценку, заставить терпеть ненужную боль от самоповреждения, слепо подчиняться глупым требованиям игры. Так просто не бывает.

Факторы риска, способствующие вовлечению подростка в суицидальные игры:

· Высокая внушаемость в возрасте до 9-11 лет. У детей до этого возраста еще нет механизма, который помогал бы верифицировать, проверять на достоверность, критически оценивать информацию, поступающую извне. Они еще могут верить в Деда Мороза, чудесные свойства метлы Гарри Поттера и прочее, что исходит от родителей, телевизора, интернета. Разумеется, в этом возрасте нужно помогать проверять информацию, учить этой критичности и мониторить то, что воспринимает ребенок.

· Авторитарный стиль воспитания. Высокая внушаемость подростков более старшего возраста сохраняется, если все, кто для него значим – это люди с непререкаемым авторитетом, настаивающие на верности исключительно собственной точки зрения. Не имея опыта отстаивания собственного мнения, достаточной свободы волеизъявления, ребенок становится управляемым. Беда только в том, что так он становится тотально управляемым. Всеми, кого сочтет более сильным, умным, взрослым. Управляемый ребенок, как правило, не доставляет проблем родителям и учителям, он послушен. Так же, вероятнее всего, он подчинится тому, решит вовлечь его в опасные игры: сможет не спать ночами, доставлять себе боль, скрывать что- то от близких.

· Приемы шантажа в воспитании. Один из ключевых моментов удержания ребенка в дестуктивной игре – это шантаж при попытке выхода. Часто дети сообщают об угрозах, что их найдут, причинят вред близким и проч., называют адрес места нахождения ребенка. (Мистики здесь нет, родителям важно знать, что такое IP адрес). Чаще всего, на наш взгляд, в эту ловушку попадаются именно те дети, чьи родители используют или использовали как меру воспитания формулу шантажа: «Если ты не сделаешь уроки, то не разрешу тебе гулять» и т.д.). Разумеется, родитель это делает по уважительной причине, его цель прописать правила и регулировать поведение ребенка. Это выглядит невинно и злого умысла в такой ситуации нет. Но, тем не менее, это остается шантажом, смысл которого заключается в том, что если ты проявишь волю, посмеешь ослушаться, то будет плохо и выхода нет. Чем больше ребенок попадает в такие ситуации в семье, тем выше его готовность «вестись» на то же самое в любых ситуациях вне семьи.

· Послушность ребенка. Как бы это ни было парадоксально, но если ребенок никогда не высказывал своего мнения, не настаивал на нем (а в норме это впервые происходит в раннем детстве, часто еще до 3 лет), то он, увы, может быть тотально подчиняем. Высока вероятность, что ему будет сложно отказать и куратору в интернет – игре, поскольку просто не достаточно отработан навык отказа взрослому (сильному, значимому и проч.). Очень важно, чтобы ребенок имел опыт отказа в просьбе (требовании) взрослому без последствий для себя. Разумеется, это должно касаться тех вещей, что не несут угрозы жизни ребенка, но такой опыт должен быть.

· Физические наказания. Тело – это то, через что мы познаем и себя и мир, и отношение к нам этого мира. Это то, что принадлежит нам безраздельно. В норме, даже если мы знаем, что боль необходима (при медицинских процедурах), она нам неприятна и ничего хорошего мы в ней не видим, она не делает нас хуже или лучше. В случае физического наказания, родитель практически всегда еще и оправдывает себя, внушая ребенку, что боль – это расплата за плохое поведение (в лучшем случае: «Я это сделала, чтобы ты больше не уходил без спроса»), либо - это способ совершенствования ребенка («Я тебя так наказал, чтобы ты был хорошим мальчиком, хорошо учился» и т.д.). То есть, боль – это привычный способ стать хорошим. Следовательно, если меня бьют (шлепают/ делают больно), то я недостаточно хорош и это для моего же блага. По той же схеме работает и стремление к самоповреждению. «Меня бросил мальчик, значит я недостаточно хороша, и нужно себя наказать». Ребенок толерантен к боли, его тело – не его собственность, оно готово терпеть – прямой путь к деструктивному манипулированию им.

· Позиция маленького несмышленыша в семье. В нашей культуре нет критерия взрослости. Восемнадцать лет прописаны законом, но подростки хотят подтверждения этому гораздо раньше. В архаичных культурах есть обряды инициации: ты должен прожить сколько-то недель в лесу самостоятельно, пробежать по спинам 20 буйвлов или беззвучно терпеть физическую боль (кстати, и от специально наносимых порезов и шрамов – тоже). Выдержал – всё, всем понятно, что ты взрослый. Не прошел – извини, в другой раз. Племя в четко оговоренное время проводит эти испытания, ребенку не позволяется задерживаться в детском возрасте неопределенно долго, а условия взросления четко прописаны и всем понятны. А какие критерии взрослости для Вашего ребенка существуют у Вас? Он о них знает? Достижимы ли они тогда, когда он захочет им соответствовать? И, если он уже готов, то готовы ли и мы выполнить свою часть – отпустить его, признать взрослым? Наша культура готова длить детство бесконечно, не давая четкой оценки взрослости. И, если нет возможности взрослеть в семье, принимать решение о том, с кем общаться, чем увлекаться, хотеть или не хотеть убирать на своей территории, в своей комнате, мусор, то зачем все это вообще? Когда наступить та взрослость, которой надо будет еще учиться, вот так всему и сразу, если нет возможности учиться этому постепенно? Так приходит ощущение безысходности в будущем.

· Ощущение безысходности у членов семьи и значимых взрослых. Традиционно количество суицидов возрастает в периоды больших социально-экономических перемен, кризисов, дефолтов. Это неизбежно: «трясет» взрослых, поскольку нет стабильности, а вслед за ними и детей – они видят взрослых в состоянии метания и безысходности. Но взрослые лукавят: жалуясь непрерывно и читая нотации детям: «Я кручусь как белка в колесе, чтобы тебе все обеспечить и много-много –еще - чего», они не чувствуют окончательной безысходности в своей жизни, раз еще способны работать, воспитывать детей и жить. А вот ребенок верит. Верит, поскольку тотально внушаем относительно своих родителей (даже если нам будет 40, мнение родителя все равно будет оставлять след на наших намерениях, планах). И вот эта безысходность не оставляет шанса: если впереди ничего хорошего нет, если я для родителя – разочарование, то зачем все это?

Здесь вовсе нет призыва отказаться от обсуждения своих дел с ребенком. Но алгоритм должен быть другой: «Вот проблема, она такая и такая, она возникла по причине… Да, сейчас тяжело, потому я грущу (тревожусь, плачу и проч.), но мы попробуем вот так и так, а если не поможет, то обязательно еще что-нибудь придумаем».

Интернет – это большое поле информации, возможности для общения, моделирования различных способов социализации. Он - неотъемлемая часть жизни современного человека. Да, для незрелых умов он может быть опасным. Но, рано или поздно, ребенок все равно окажется там. И, уж если мы не можем исключить попадания ребенка в опасное место, то наша задача – обеспечить его безопасность. Дорога в городе тоже потенциально опасна, но мы и не думаем запрещать детям пожизненно пересекать улицы. Сначала мы ходим вместе, ведя ребенка за руку, затем предоставляем возможность сделать первый шаг на проезжую часть самому, без нашего напоминания, наблюдая, правильно ли ребенок усвоил правила, а затем дети могут справляться без нас.

Уберечь ребенка от опасностей интернета - значит научить правильно им пользоваться, будучи сначала рядом, «в теме».

Если Вам кажется, что Ваших знаний недостаточно, а ребенок совершает в сети что-то, что Вам непонятно, и что может быть потенциально опасным, обратитесь незамедлительно к специалистам.

В Орле достаточное количество хороших психологов, способных оказать действенную помощь, если есть основания полагать, что ребенок попал под влияние групп самоубийств в интернете.